Анна
Ярославна - королева Франции, она осуществила революцию в чужой для
себя стране. Именно она научила французкий двор читать и писать ещё в
XI веке, это она познакомила французев с баней и заставила во время
приёма пищи пользоваться столовыми приборами. Анна строила по всей
стране монастыри и вела переписку с Папой Римским. Подданые чужой для
неё Франции боготворили Анну и называли её Рыжей Агнессой. Но сама она
всю жизнь разрывалась в нелёгком выборе, рядом с ней присутствовали двое
мужчин, король и его заклятый враг, которого все называли дъяволом. С
одной стороны законный муж, с другой самая большая любовь её жизни. Они
оба претендовали на сердце королевы Анны, а она отдала предпочтение
второму...
Телецикл "В поисках Истины", телеканал СТБ, ведущий - Вячеслав Гармаш

«Здравствуй,
разлюбезный мой тятенька! Пишет тебе, князю всея Руси, верная дочь
твоя Анечка, Анна Ярославна Рюрикович, а ныне французская королева. И
куды ж ты меня, грешную, заслал? В дырищу вонючую, во Францию, в
Париж-городок, будь он неладен!

Ты говорил: французы — умный
народ, а они даже печки не знают. Как начнется зима, так давай камин
топить. От него копоть на весь дворец, дым на весь зал, а тепла нет ни
капельки. Только русскими бобрами да соболями здесь и спасаюсь. Вызвала
однажды ихних каменщиков, стала объяснять, что такое печка. Чертила,
чертила им чертежи — неймут науку, и все тут. «Мадам, — говорят, — это
невозможно». Я отвечаю: «Не поленитесь, поезжайте на Русь, у нас в
каждой деревянной избе печка есть, не то что в каменных палатах». А они
мне: «Мадам, мы не верим. Чтобы в доме была каморка с огнем, и пожара
не было? О, нон-нон!» Я им поклялась. Они говорят: «Вы, рюссы, —
варвары, скифы, азиаты, это у вас колдовство такое. Смотрите, мадам,
никому, кроме нас, не говорите, а то нас с вами на костре сожгут!»

А
едят они, тятенька, знаешь что? Ты не поверишь — лягушек! У нас даже
простой народ такое в рот взять постыдится, а у них герцоги с
герцогинями едят, да при этом нахваливают. А еще едят котлеты. Возьмут
кусок мяса, отлупят его молотком, зажарят и съедят.

У них ложки
византийские еще в новость, а вилок венецейских они и не видывали. Я
своему супругу королю Генриху однажды взяла да приготовила курник. Он
прямо руки облизал. «Анкор! — кричит. — Еще!» Я ему приготовила еще. Он
снова как закричит: «Анкор!» Я ему: «Желудок заболит!» Он: «Кес-кё-сэ?
— Что это такое?» Я ему растолковала по Клавдию Галену. Он говорит:
«Ты чернокнижница! Смотри, никому не скажи, а то папа римский нас на
костре сжечь велит».

В другой раз я Генриху говорю: «Давай научу
твоих шутов «Александрию» ставить». Он: «А что это такое?» Я говорю:
«История войн Александра Македонского». — «А кто он такой?» Ну, я ему
объяснила по Антисфену Младшему. Он мне: «О, нон-нон! Это невероятно!
Один человек столько стран завоевать не может!» Тогда я ему книжку
показала. Он поморщился брезгливо и говорит: «Я не священник, чтобы
столько читать! У нас в Европе ни один король читать не умеет. Смотри,
кому не покажи, а то мои герцоги с графами быстро тебя кинжалами
заколют!» Вот такая жизнь тут, тятенька.

А еще приезжали к нам
сарацины. Никто, кроме меня, сарацинской молвою не говорит, пришлось
королеве переводчицей стать, ажно герцоги с графами зубами скрипели. Да
этого-то я не боюсь, мои варяги всегда со мной. Иное страшно. Эти
сарацины изобрели алькугль (араб. — спирт), он покрепче даже нашей
браги и медовухи, не то что польской водки.

Вот за этим тебе,
тятенька, и пишу, чтобы этого алькугля на Русь даже и одного бочонка не
пришло. Ни Боженьки! А то погибель будет русскому человеку. За сим
кланяюсь тебе прощавательно, будучи верная дочь твоя Анна Ярославна
Рюрикович, а по мужу Anna Regina Francorum».